Леди Меламори Блимм, их нового Мастера Преследования, сэр Шурф встретил случайно, выходя в коридор Управления Полного Порядка. У него сегодня не было специальной работы, поэтому он весь день сидел и разбирался с документацией по разобранным Тайным Сыском за последние три дюжины недель делам. И закончил только теперь, после чего счёл возможным покинуть наконец кабинет и, заодно, посмотреть, как справляются коллеги и не нужна ли кому-нибудь помощь. Той же леди Меламори, например. За ней, как за недавно поступившей в Тайный Сыск и ещё только-только осваивающейся с новым графиком и обязанностями, требовалось присматривать. Не говоря о той азартности, которая была свойственна всем людям, наделённым подобным даром, и из-за которой, по сути, некогда погиб Тотохатта.
-Хорошего дня, леди… - несколько секунд поколебавшись, применимо ли это наименование тому времени суток, которое наступило к тому моменту, вежливо – при этом могло показаться, что у него сводит скулы скукой от ритуала культурного приветствия, равно как и любой другой необходимости уделять драгоценное внимание окружающим людям, - проговорил Лонли-Локли, - Пожалуйста, не торопитесь уходить, - он присовокупил это, потому что вид леди явно свидетельствовал - человек удаляется по своим делам с чувством выполненного долга. Теоретически сэр Шурф, конечно, мог и ошибиться... Но практически с ним такого уже полсотни лет пожалуй что не происходило.
Аура потенциальной опасности, исходившая от леди Меламори, кого-нибудь более робкого вогнала бы в оторопь, сэр Шурф же лишь по обыкновению принимал её к сведению. Понимая, что ничего по-настоящему плохого она не сможет ему сделать, да и, скорее всего, вряд ли захочет. Хотя, конечно, пыталась – видимо, из спортивного интереса, да и просто желания узнать, что из того выйдет, - встать на его след. Впрочем, кажется, не только на его… Девочка, похоже, взялась за дело основательно и старательно.
«Что ж, похоже, я могу сделать вывод, что леди Меламори очень любит свой особый талант… Это хорошо, значит - не будет экономить время на его развитии и совершенствовании. Самоуверенности у леди не отнять… Было бы неплохо, если бы она смогла гармонично перевести её в спокойную уверенность в себе, но здесь явно требуется долгая работа над собственным характером… Леди предстоит обуздать немало страстей, прежде чем она достигнет совершенства… Да, пожалуй, именно в этом её основное слабое место. Конечно, Мастера Преследования обладают схожим нравом и склонны чрезмерно увлекаться… Но именно это в итоге работает против них…» - а, поскольку учить леди уму-разуму ему пока что никто не приказывал, а соваться с личной инициативой он на данном этапе их знакомства не считал себя вправе, Лонли-Локли и не стал читать ей особенно строгие нотации. Ограничился лишь несколькими фразами:
-Леди Меламори, Вам кто-нибудь говорил, что вставать на след малознакомых людей неразумно, если, конечно, Вы не хотите поссориться с ними? Не говоря о том, что, в том случае, если это не относится к сфере Ваших профессиональных обязанностей, а является способом проведения досуга, подобное поведение может быть опасным… Некоторым людям свойственна злопамятность, знаете ли… - уж более мягко намекнуть, что не стоит больше экспериментировать с его следом, сэр Шурф попросту не мог. Она сделала это ещё накануне, но вчера у него не было возможности поговорить с ней лично, поскольку подвернулась срочная работа, так что пришлось ехать через весь город, разбираться. С ноющим сердцем и посторонними, мешающими, негативными мыслями он научился справляться уже давно. Когда терпеливо позволил Тотохатте тренироваться на себе. Нужно отдать тому должное, тот не очень этим правом злоупотреблял, и всегда предупреждал, когда нечто в таком духе приходило ему на ум. Реально довести Лонли-Локли до ручки подобным образом… Ну, может быть, и можно было, всё-таки живой человек, хоть и с отменной выносливостью, но на деле заняло бы очень продолжительное время. Даже если не прибегать к защите. Способность абстрагироваться от всего лишнего действовала безотказно – оно не пропадало, но это можно было терпеть довольно долго. Вполне достаточно для того, чтобы добраться до источника неприятностей и пояснить ему, что так делать не следует. Врагу пришлось бы на месте леди Меламори хуже. С ним сэр Шурф вряд ли стал бы вообще разговаривать.
-Может быть, прогуляемся вместе? Буду весьма благодарен Вам, если Вы расскажете, как у Вас обстоит процесс осваивания на работе в Тайном Сыске… – очень осторожно, стараясь подбирать слова – хотя со стороны это было практически не заметно, поскольку бесстрастное лицо есть бесстрастное лицо, у скал и родственных им пород нельзя увидеть даже подобие эмоций, даже если они есть, - сказал сэр Шурф. Здесь следовало быть очень аккуратным, чтобы настоять на своём, но, при этом, не вызвать отрицательной реакции у леди, своенравие и свободолюбие чьего характера бросалось в глаза при первой же встрече.

Не требовалось особенной проницательности для того, чтобы понять, что и по какой причине творится с леди. Она была непосредственна, как ребёнок, но такое поведение ему, скорее, нравилось. Лонли-Локли мысленно отметил, что в подобном случае, вероятно, была бы полезна ободряющая улыбка или что-то вроде того, однако, прежде, чем он предпринял хотя бы попытку подобного издевательства над своими лицевыми мышцами, Меламори уже оказалась на улице. Подавив вздох, он со спокойствием самого терпеливого человеческого существа в Мире проследовал за ней.
«Мне следует быть осторожнее при выборе слов, поскольку леди может инстинктивно принять что-то из них за завуалированную опасность и начать защищаться… И, возможно, даже подумает, что лучшая защита – нападение. А мне бы очень не хотелось переходить в режим спора…» - конечно, пресечь спор для сэра Шурфа было почти так же легко как "ненужную жизнь", но зачем исправлять неудобный момент, когда можно просто не доводить до него? – «Хотя, она, похоже, склонна считать меня этаким монстром на службе Малого Тайного Сыскного Войска, принятым туда не иначе как для того, чтобы моя "жажда убийства" была хотя бы чем-то ограничена… Да. Подобные измышления сделают честь чьей угодно фантазии. Сдаётся мне, в самом начале нашего знакомства и сэр Мелифаро питал на мой счёт сходные иллюзии…» – хотя, в каком-то смысле они были бы правы, думая так, поскольку сэр Лонли-Локли действительно служил ограничительными рамками беспорядочно-деструктивной сущности Безумного Рыбника. Однако, он привык к этому столь давно, что окружающие вполне могли его не опасаться. Даже если бы он абсолютно не симпатизировал леди Меламори, его бы удержала от причинения ей какого бы то ни было физического либо психического ущерба дисциплинированность. Нарушение никак не соответствовало бы степени строгости наказания. Он же выбрал тактику, по его мнению и внутреннему чувству справедливости, соответствовавшую её проступку – если небольшую шалость со следом вообще можно так назвать.
-Леди Меламори, я, возможно, покажусь Вам до некоторой степени бестактным, но меня в нынешнюю минуту особенно интересует ответ на один небольшой вопрос… - негромко проговорил сэр Шурф, сделав то стандартное движение, которое, пожалуй, ни с чем нельзя было спутать, если имеешь хоть какое-то воспитание, и которым люди обычно предлагают взять их под руку, - …для чего Вы так сильно испугались меня в коридоре? У, меня, конечно, есть и своя версия на этот счёт. Даже две. Согласно первой… Видимо, я выгляжу очень уж неприглядно в Ваших глазах, раз Вы решили, что я могу захотеть причинить Вам какой-либо вред. Насколько мне известно, большинству людей в аналогичных ситуациях свойственно расстраиваться или обижаться… Согласно второй – Ваша реакция являет собой то, что традиционно принято называть "шуткой". Это сложнее для моего понимания, но, с другой стороны, менее неприятно… - не то чтобы ему было впервой оказываться принятым невесть за кого, однако, он всегда прикладывал усилия, чтобы максимально прояснить сложившееся положение. Ошибки и неточности вызывали буквально физическую необходимость их исправить, - Иными словами, я буду Вам благодарен, если Вы поделитесь со мной правдой.
С таким лицом, как было у Мастера Пресекающего, когда он всё это говорил, даже о похоронах не сообщают, поскольку очевидно, что человеку до дальних звёзд всё, что происходит в грешном несовершенном Мире. И лишь в глазах было что-то… Нечто, отчасти похожее на одержимость, но полностью подконтрольное ему. Желание докопаться до правды. Разобрать всё по полочкам, и неважно при этом, насколько ценна информация. Шурфу нравился процесс обращения загадки в нечто понятное. Именно процесс – сама загадка дразнила, влекла и не давала покоя. Когда же получаешь разгадку, на месте утолённого интереса на какое-то время возникает пустота. От которой, в свою очередь, также хочется избавиться. Нет ничего сложного – просто найти следующую тайну… Вот и получается, что процедура познания и есть самое приятное для него. То, что приносит смысл в жизнь. И сейчас, случай, каким бы незначительным он ни казался на первый взгляд, был именно таковым. А, значит, требовал немедленного решения.

«Вот оно, значит, как…» - констатировал сэр Шурф, ощущая некоторую долю внутреннего удовлетворения от того, что ещё один кусочек бесконечной и прекрасной мозаики жизни, которую он скрупулёзно составлял изо дня в день, нашёл своё место.
-Конечно, леди, мы можем пойти в любое место, в которое Вы пожелаете… - он кивнул так, будто от этого движения зависела судьба Соединённого Королевства, после чего некоторое время хранил молчание, и очень внимательный и проницательный человек мог бы заметить, что Мастер Пресекающий Ненужные Жизни тщательно обрабатывает информацию, полученную чуть раньше, и осторожно составляет ответ, - Я могу себе представить, что именно Вам про него рассказывали… - абсолютно бесстрастным тоном неспешно проговорил Лонли-Локли, - Я имею в виду Безумного Рыбника. Это в очередной раз доказывает, что люди любят говорить о том, в чём совершенно ничего не понимают. Дело в том, что, если бы он, как Вы говорите, действительно мог проснуться во мне в любую минуту, я бы, вероятнее всего, не дожил не только до сегодняшнего дня, но и до начала Эпохи Кодекса. В то время, когда Безумный Рыбник познакомился с сэром Джуффином Халли, в те дни носившим прозвище Кеттарийского Охотника Чиффы, он уже собирался покончить с собой. Впрочем, полагаю, эта тема недостаточно подходит для лёгкой и приятной беседы. Я просто хотел дать Вам понять, почему контроль над собой, благодаря которому я не могу, как Вы выразились, начать убивать всех направо и налево, является для меня тем, что я буду стремиться сохранить любой ценой. Его утрата будет означать для меня смерть. Поэтому… Всё очень не просто… - его интонация внезапно изменилась - незначительно, но речь стала немного глуше, - В частности, потому что Безумный Рыбник по-прежнему при мне. И ждёт всякой слабости с моей стороны. Вот почему тот человек, с которым Вы знакомы теперь, обязан не совершать ни единой ошибки. За каждую из них, даже малейшую, приходится очень дорого платить… Впрочем, как и любому человеку, хоть и не у всех и не всегда от этого непосредственно зависит дальнейшее существование как таковое. Поэтому, пожалуйста, не воспринимайте мои слова слишком близко к сердцу. Ровно с тем же успехом я мог бы просто сказать, что, пока мы живём, нам нужно учиться контролировать свою жизнь, не отдавая её на самотёк ни единой случайности, и тогда, возможно, она станет хоть немного такой, какой мы хотим её видеть. И хорошо, что не полностью. Это было бы вовсе не благом, а, скорее, проклятием, отнимающим стимул к саморазвитию.
Ему было очень сложно всё объяснять. Шурф Лонли-Локли пытался пройти по той тончайшей грани, на которой он сможет объяснить всё, что необходимо, ничего не упустит, но не наговорит лишнего. В самом деле, леди Меламори пока что уж точно ни к чему выслушивать подробности. Да она и не спрашивала о них, а, значит, будет не совсем правильно с точки зрения этики общения выдать ей всё то, чего она вовсе не изъявляла желания знать. По крайней мере, пока что. Кроме того, далеко не всему из того, что знал сэр Шурф, настало время прозвучать. Не говоря о том, что кое-что сложно вспомнить и ещё сложнее описать словами. И не только связанное с его личной биографией. Как высказать ту атмосферу настороженности и тревоги, пропитывавшую воздух в течение Смутного Времени и не проходившую спустя несколько лет после принятия Кодекса Хрембера? Можно ли выразить ощущения от утраты товарищей, тем более что обыденное слово "боль" тут подходит очень мало? Где подобрать слова для того, чтобы описать войну, а также мир, который поначалу мало чем от войны отличался? Всё это можно было бы прочесть на дне зрачков сэра Лонли-Локли, если бы они не были наглухо запечатаны.
«И всё-таки, когда речь идёт не о занятиях магией или пересказе уже имеющейся информации, я очень плохо объясняю… И ещё хуже рассказываю о каких-либо событиях своими словами…» - сэру Шурфу было не вполне комфортно от того, что пришлось столько всего произнести. Он привык оставлять своё видение ситуации и своё мнение при себе, поскольку так - не всегда, но обычно, - было лучше. Любовь к точности, впрочем, очень часто проделывала с ним подобные вещи. Он не мог допустить, чтобы у их новой Мастера Преследования оставались какие-то ложные представления. Лонли-Локли успел на личном опыте убедиться в том, что из-за них порой возникают неожиданные и весьма неприятные проблемы. Так что лучше он сейчас потерпит, разъясняя, чем будет потом разбираться с последствиями. Эта прогулка вообще была затеяна как раз для того, чтобы помочь ей адаптироваться, и к нему самому, и ко всем остальным. И вообще всему, что являлось традиционным для Тайного Сыска. А также – чтобы выяснить, не требуется ли леди Меламори в чём-нибудь помощь. Каким будет их дальнейшее общение -  зависит от великого множества разнообразных обстоятельств, но этот, сегодняшний, разговор должен был произойти обязательно.

Слушая рассказ Меламори, сэр Шурф очень хорошо представлял себе эту свободолюбивую и своенравную девочку, поскольку и в нынешней леди от неё оставалось немало. Темпераментная, как все Мастера Преследования, самоуверенная и гордая благодаря тому, что не изведала настоящих, тяжёлых невзгод и лишений, пугливая и бесстрашная одновременно, девушка определённо располагала его к себе. Лонли-Локли даже задумался, не законспектировать ли ему этот вдохновенный поток слов, изливавшийся из красиво очерченного рта его очаровательной собеседницы, но счёл такой поступок со своей стороны не вполне удобным в текущий момент.
-Обращение на "Вы" или на "ты" определяется обоюдной внутренней потребностью сторон. В данном случае мы действительно имеем право сменить одно на другое, тем более что все надлежащие правила этики соблюдены, - с видом столь глубокомысленным, будто речь шла как минимум о смысле жизни, заметил Мастер Пресекающий Ненужные Жизни. Можно было подумать, что у него нет, не было и не будет вообще никогда ничего более важного, чем следить за тем, чтобы эти самые правила безукоризненно выполнялись всеми без исключения, кем бы они ни являлись, да пусть даже особами королевской крови, - Что ж, леди, тебе достался опасный и сложный дар, из тех, какие убивают недостаточно осторожного обладателя, - флегматично констатировал он, - До сих пор тебе везло, однако, это отнюдь не значит, что так будет всегда, и, следовательно, тебе предстоит очень многому научиться. В связи с этим я считаю своей прямой обязанностью сообщить тебе, что готов оказать любую необходимую тебе помощь. Хотя, ты, разумеется, вправе никогда ко мне за ней не обращаться, но прошу помнить – вряд ли я буду рядом с тобой всегда, и, конечно, сэр Джуффин, например, многие вещи объясняет гораздо лучше меня, но я, если ты, конечно, захочешь воспользоваться моими услугами, всегда сделаю всё, что в принципе в человеческих силах, чтобы у тебя не возникало ни с чем чрезмерных затруднений… - это прозвучало спокойно и невероятно официально, да и вообще - так, будто изъясняться на данную тему его заставляла только беспримерная толерантность, иначе ему даже в голову не пришла бы идея тратить своё драгоценное время подобным образом, даже в туманной перспективе будущего, - Кстати, это относится не только к магии и проблемам на работе. Я всегда буду готов дать тебе совет или оказать поддержку, духовную, физическую либо материальную. Знаю, что сейчас ты можешь с негодованием отвергнуть саму возможность того, что ты можешь когда-нибудь с чем-то не справиться, однако, при нашем образе жизни лучше не зарекаться. Поверь, Меламори, существовали времена, когда я был настолько высокомерным и при этом удивительно наивным глупцом, что здорово бы вышел из себя, заяви мне кто-нибудь нечто такое, как я только что сказал тебе. Сейчас я знаю, что помощь нужно принимать с благодарностью, разве что не злоупотреблять ею. Но, полагаю, тебе это последнее не грозит, - его интонация потеплела на одну сотую градуса, взгляд смягчился, и, пожалуй, для дополнения образа хорошо подошла бы сдержанная улыбка, однако, увы, до этого так и не дошло.

По виду сэра Шурфа было совершенно ясно – ему абсолютно безразлично, даже если на них действительно нападут, да хоть сотня мятежных Магистров сразу. Однако, было это не равнодушие к своей судьбе и судьбе леди Меламори, а хладнокровная уверенность в себе достаточно опытного мага.
«И откуда только у неё берутся подобные фантазии?» - леди Блимм разговаривала, на его взгляд, немного слишком быстро, да и интонации, на его вкус, могли бы быть поспокойнее, - «Кажется, не менее чем половину того, что эта девушка обычно говорит, она, как правило, совсем не обдумывает, это заметно из общего смысла её слов – они являются чем угодно, но ни в коем случае не Истиной… Даже не близко к таковой...»
Ответить леди в той же манере он, увы или к счастью, не мог едва ли не физически, поэтому ограничился тем, что высказал своё авторитетное мнение.
-Сомневаюсь, что нам здесь что-либо грозит. На данный момент я совершенно не чувствую опасности… - отрицательно качнул головой Лонли-Локли, - И, леди, я прошу не строить особенных иллюзий на мой счёт. Я бы сделал то же самое для любого человека, который оказался бы на твоём месте. Ты осведомлена о нашем предыдущем официальном Мастере Преследования? Его погубила азартность, свойственная всем людям, наделённым таким даром. И я всего лишь не хочу, чтобы эта история повторилась… А это вполне возможно, потому что ты, леди, действительно ещё очень многому должна научиться, прежде чем отучишься очертя голову бросаться в любую авантюру, позволять такой незначительности, как порция спиртного напитка, лишать тебя самоконтроля и отдавать приоритет действию перед оценкой его целесообразности,  - он ронял слова очень скупо и сухо, будто нехотя. В его глазах теперь были только тьма и… Пожалуй, смерть, точнее, память о смерти. В этой тьме пряталась застарелая боль, которую Шурф уже очень давно приучился игнорировать. Она никуда не делась, однако, ничего более не значила. Ничего… Или он просто успешно себя в этом убедил. Равно как и в том, что её фактически нет, остался лишь бледный фантом, воспоминание, урок на будущее, и не более того. Он мог продолжать жить и исправно функционировать, что бы ни происходило вокруг. А всё, что мешало тому, безжалостно отсекалось прочь, выдворялось куда-то на задворки сознания. Ни одна потеря не имела над ним власти. Несмотря на то, что он вовсе не был таким бесстрастным, каким казался. У некоторых возникала иллюзия, будто он чёрствый и бессердечный. Дело в том, что даже самую страшную беду, вроде истории знакомства с мстительными мертвецами, сэр Шурф научился воспринимать как полезный опыт, отказываться от которого было нельзя, поскольку другой человек заплатил жизнью, да и сам он, пожалуй, мог. Хотя… Что тут изменишь? Что учтёшь? Природа Мастеров Преследования коррекции не поддаётся, это своеобразная цена их опасной способности. Лонли-Локли тоже умел вставать на след, далеко до совершенства, но лучше чем никак, и он отчасти представлял себе, что они должны испытывать.
«Я выполню свой долг хотя бы тем, что попытаюсь её предостеречь. Говорить об осторожности идущему по следу человеку бессмысленно, но, если этот человек заранее предпримет некоторые меры безопасности, с ним ничего не случится. Другое дело – как сделать так, чтобы леди вспомнила об этом в разгар погони, когда горячая кровь ударяет в голову и из всех мыслей остаётся лишь одна, превращающаяся в нечто вроде мании – как можно скорее настичь…»
Шурф понимал, что, кроме него, присмотреть за этим некому. Сэр Джуффин действительно отличался несколько своеобразными методами обучения, да и никогда не считал нужным отслеживать каждый шаг подопечного, он лишь выдавал правильное направление и вручал в зубы более или менее подробную инструкцию, однако, далее каждому приходилось выкручиваться самостоятельно.
После упоминания о своём мёртвом друге Лонли-Локли заметно закрылся в себе. Он явно не горел желанием поддерживать дискуссию по данному вопросу. И, видимо, вообще хотел бы какое-то время помолчать. Занялся добросовестным изучением как раз в эту минуту доставленного шоколадного мороженого. Так, будто в этой вазочке, в угощении, скрывался сакральный смысл существования всего мироздания. А также и полная схема его внутреннего устройства.

«Ну да, кто "почти", а кто "уже не"... Притом, что формально звания Младшего Магистра я так и не был официально лишён...» - мысленно прокомментировал Лонли-Локли, не сочтя, однако, нужным поправлять коллегу. В конце-концов, фактически он действительно больше не является Магистром, потому что Орденов в Эпоху Кодекса не существует, за исключением, само собой разумеется, Благостного и Единственного.
Сэр Шурф, переведя взгляд обратно на леди Меламори, обронил:
-Для меня нет принципиальной разницы, поскольку у всего есть положительные и отрицательные стороны… - губы шевелились так вяло, что было совершенно очевидно – он не промолчал только потому, что это было бы невежливо, - Не говоря о том, что собственные приоритеты уже достаточно давно сделались для меня чем-то, что очень редко заслуживает внимания, - объяснять он ничего не стал. И, если совсем честно, теперь вообще хотел помолчать. Просто помолчать – наблюдая за леди Блимм, понимая всё, что с ней происходит, по ритму дыхания, мимике и жестам. Ему было этого вполне достаточно, чтобы узнать о ней больше, чем она была способна, а, главное, хотела бы рассказать ему на словах. Речь для него была только средством передачи нужной и полезной информации, причём далеко не самым совершенным.
«Для чего люди стремятся к общению? Ведь целью этого обычно является желание быть понятым, а этого по определению невозможно достичь в идеальной форме… В лучшем случае мы зовём кого-то своим другом, если он сходится с нами хотя бы в некоторых мыслях и хотя бы время от времени ведёт себя в соответствии с нашими пожеланиями… Чужие поступки, которые мы не можем с ходу объяснить, мы сразу называем странными, глупыми или эксцентричными. Иными словами, единственное безупречное общество для человека – это он сам. Так для чего все мы так упорно тянемся друг к другу? Не оттого ли, что мир, в котором каждый предоставлен сам себе, сравним с пустыней, покрытой слоем вечного льда?»
Разумеется, сэр Шурф не смог не записать свои рассуждения, это уже давно являлось у него автоматическим действием. Быстрые движения карандаша быстро заполнили чёткими, аккуратными буквами половину страницы, нет, даже чуть побольше.
-Скажи, леди Меламори, ты склонна к одиночеству? Тебя не тяготят большие скопления людей? Не устаёшь от обилия движений и хаотической разноголосицы? Не хочешь иногда убежать на самый край света – от всего, что существует вокруг тебя? А также от той "не-совсем-тебя", какой тебя видят другие люди? – «Нашёл, конечно, что спросить… Зачем тебе это знать?» - Конечно, ты вправе ничего мне не отвечать, если для тебя это слишком личное… - «Формулировка откровенно неудачная, прозвучало как оправдание или нечто вроде него…» - наконец-то укол досады на себя сменил мрачное равнодушие, охватившее его после воспоминаний о Тотохатте и вообще прошлом – между прочим, это заставило Лонли-Локли сполна ощутить разницу в возрасте между собой и леди Меламори, причём он показался сам себе даже старше, чем являлся на самом деле. Просто старый и усталый человек, который уже теперь несёт определённый груз ответственности и некоторой доли личной вины. Этот груз будет только расти, из года в год, и однажды, пусть и весьма нескоро, вероятно, только через несколько веков, однако, непременно, ему придётся либо в очередной раз сменить личину, либо умереть, вопреки всем пророчествам сэра Джуффина Халли. Впрочем, сэр Шурф привык жить, точнее - выживать в любой ситуации. А, значит, заплатит, возможно, какую-нибудь огромную цену, но всё равно подстроится под любые новые условия и под все будущие трудности, - Дело в том, что я сам научился решать все эти проблемы, но личным, весьма возможно что пригодным только для меня, способом, и мне хотелось бы знать, как в таких случаях справляется кто-то другой. И, я не возьмусь сказать, почему мне так показалось, однако, у меня сложилось ощущение, что тебе подобное тоже знакомо не понаслышке, - «Вот теперь, пожалуй, всё в порядке…» - он говорил очень спокойно и размеренно, стараясь, чтобы его тон не звучал так, будто он "загоняет в угол" леди Меламори с помощью подобия допроса.

Иногда в остром восприятии чужих переживаний не бывает ровным счётом ничего хорошего. Помогает понимать людей, конечно. Однако, иногда этого слишком много, и хочется остаться в глубоком одиночестве. В данном случае как раз и незаменимы предельная концентрация на какой-нибудь работе и дыхательная гимнастика. Главное – не оставаться наедине с потоками чужих чувств и эмоций. Абстрагироваться. Достать тетрадь и писать, писать… Записывать всё, росчерками карандаша отделяя себя от других людей. Точнее – сразу от всего Мира. Это – отдельно, сэр Шурф – отдельно. Он приучил себя существовать в любых условиях. И теперь ни внешние, ни внутренние бури не могли разрушить его равновесие и спокойствие. Лонли-Локли был похож на человека, по примеру Моисея разделившего море, стоящего на открывшемся дне и, видя, как над ним с обеих сторон встают стены воды высотой до небес, удерживает их одной волей, не давая обрушиться и поглотить себя. А та полоска, на которой он стоит – островок безупречного спокойствия. Замок, запирающий дверь, за которой хранится всё лишнее.
С лёгким неодобрением глядя, как леди наливается "Огненным Раем", отмечая наступление вечера, однако, понимая мотивы, которыми она при этом руководствовалась, Шурф не очень громко проговорил:
-Меламори… Не считаю себя вправе читать тебе какие бы то ни было нотации, но… Я хотел бы, чтобы ты запомнила вот что. Со своими душевными проблемами ты, как и любой из нас, должна разбираться лично, однако, если тебе будет нужно поговорить ни о чём, а то и просто помолчать, зная, что рядом кто-то, кому ты небезразлична, но кто ничего не будет от тебя требовать или ожидать, ты всегда можешь прийти к нам с Хельной… Леди Хельна – моя жена. Мы живём на Левобережье, - подумав, сэр Лонли-Локли не стал называть адрес вслух, а, аккуратно отделив одну страничку из тетради, чётким почерком вписал улицу, номер дома и его внешние признаки, - Возьми это, пожалуйста. И вот что – если потеряешь, не нужно стесняться, попроси ещё раз сказать. Я повторю. Столько раз, сколько понадобится. Вообще, обращайся за любой помощью и любым советом. Всякий раз, когда у тебя появится острое желание ощутить, что ты кому-то нужна, но при этом данный кто-то не обернёт тебя в вату и не спрячет в сейф вроде того, какой в кабинете у нашего начальника, сводя твои контакты с внешним миром к минимуму или просто чрезмерно опекая. Даже если меня не окажется дома – уверен, Хельна тебе не откажет. Думаю, вам легко удастся найти общий язык… Она… Не такая, как я. С ней обычно есть о чём поговорить, и эти беседы весьма интересны, - таким тоном люди обычно дают друзьям номер и адрес хорошего психиатра или какого-нибудь ещё врача. Подумав, сэр Шурф добавил, - И, конечно, это не моё дело, однако, пожалуйста, не злоупотребляй спиртными напитками слишком часто… - он говорил так, будто это должно было пойти на пользу ему, а не ей.
Печален и серьёзен был взгляд сэра Лонли-Локли в этот момент. Однако, грусть эта была вызвана не личными проблемами, а лишь тем, что обычно принято называть сопереживанием.