Устав бродить в рассеянном и умиротворённом состоянии по улочкам Города, непоседливый колдун, с удовольствием отмечавший едва ли кем либо замеченные изменения - успокоившаяся, присмиревшая с момента его первого визита жизнь текла ровно и торжественно, задорно заглядывая в глаза задержавшихся со вчерашнего дня путников, - постепенно укреплялся в решении рассказать действительно важную историю. Не то что она на самом деле имела такое значение для жизни, смерти и всего такого, однако... однако она маячила перед глазами бледной тенью, с развевающимися растрёпанными волосами, протягивая скорбные тонкие руки. А Юук никак уже не мог ей отказать. Во-первых, уже успел вчера - или где-то в беспредельно растянутом времени за спиной - выразить собственное желание рассказать именно это, а во-вторых... а во-вторых оказалось очень личным.
К тому моменту, как сэр Ханох вновь в благостном и неизменно сопровождающем его приятным ветерком одиночестве перешагнул порог "Кофейной гущи", где его точно ждали - дал ведь слово рассказать во вчерашнем завтра, так что теперь, скрепя многажды терпевшее подобную операцию сердце, собирался сдержать обещанное во что бы то ни стало, - на улицах уже, позёвывая и потягиваясь, бродила неприкаянная ночь, расправляя смятую за время дневного сна накидку, эту ручную небосводную картину, ни разу не держащей постоянство. Сплошная красота, да только любоваться как-то он подустал уже под вечер, да и ноги тоже гудят, недовольные конечности, поди им разъясни концепцию красоты окружающей вселенной, одной из множества. Нет, подавай им отдых, и чем больше, тем, разумеется, лучше. А ещё неплохо бы пожевать что-нибудь посущественнее ветра и эмоций, поскольку постная пища никогда не привлекала рыжеволосого - ему больше нравилось впадать в крайности.
- Вот и все здесь, - с грустной улыбкой вздохнул Магистр.- Будем слушать долгие трагикомедии или передумали, милостивые господа?
Он уже на границе того, что готов рассказать, а потому - насмешничает, двигается как беспокойная листва, которую опять тревожит непоседливый ветер, только бы не заметили, насколько погрустнели карие глаза.
Всё же это было по-настоящему грустной историей, рвущейся наружу, к живым.