Шурф Лонли-Локли, крипипасту заказывали? Заранее прошу прощения за нагромождения субъективной камеры (некоторые факты и эмоции сознательно преувеличены, проще говоря) и ошибки, перечитывать я надорвался, если честно.

Тема 3.

Голубоватый шарик светильника уже несколько минут натужно мигал, добросовестно пытаясь выплюнуть остатки накопленного за день света. Потом, кажется, всё же сделал свой окончательный выбор в философском вопросе "быть или не быть" в пользу второго варианта и затух. Тусклое облачко света с очевидной ленью покинуло насиженные места, стеклось к своему источнику и исчезло, как просочившаяся из дырявого бассейна вода. В жидкой темноте рассеянно мигнули две его уменьшенные, в глазах сидящего около стены силуэта, копии.
Абилат зевнул, мысленно прикидывая соотношение желаний дочитать книгу вот прямо сейчас, предварительно спустившись в гостиную за другим светильником, и отложить это занятие на утро, которое, по правде говоря, должно было наступить уже через пару-тройку часов, судя по тому, что руки давно устали придерживать тяжёлый фолиант, а разлеплять веки, после того как моргнул, с каждым разом становилось ощутимо труднее. Очередной невольный зевок поставил точку в этом стратегически важном вопросе.
С тех пор, как сэр Голех неофициально распустил Гажинский Тайный Сыск, у его заместителя появилась целая прорва свободного времени и пропал последний повод соблюдать хоть какой-то режим, так что он без зазрений совести мог просидеть над очередной книгой день и ночь, только к утру свалившись спать, да и то попросту от усталости, вот как в этот раз. Махнув рукой в темноту, парень нечленораздельно пообещал то ли книге, то ли самому себе, что завтра обязательно дочитает, и, не заморачиваясь такими вещами как переодевание, завернулся с головой в одеяло.
Сон пришёл почти сразу же, как и ожидалось. Абилат со смутным удивлением отметил, что не просто "отключился", как это обычно бывает, а в какой-то момент ясно, насколько это возможно в таких обстоятельствах, понял, что уснул. Это сомнительной пользы знание, правда, улетучилось так же быстро, как и пришло.
Он лежал с закрытыми глазами на холодном сыром полу, от которого исходил отвратительный гнилостный смрад, будто существовал некий специальный человек, ежечасно обмазывающий камни нечистотами и покрывающий плесенью. Сил подняться с этой мерзости пока что не находилось. Не то чтобы парень обладал особой чувствительностью к гадким запахам, но этот отчего то давил прямо на нервы, хотя и почти щадил обоняние. Поэтому он просто лежал, то и дело ворочаясь и пытаясь укутаться в скабу, как в исчезнувшее одеяло. Выстуженные неровные камни жгли кожу и между делом пересчитывали рёбра, стоило только чуть-чуть переменить положение в пространстве. Попытки устроиться хотя бы без лишних мучений (о каком-либо комфорте не могло быть и речи) и продолжить спать не приносили никакого результата, так что быстро превратились в лихорадочные метания и возню. О том чтобы подняться и предпринять какие-то меры не могло быть и речи: кости ломило так, будто по ним по меньшей мере всю ночь старательно катались на амобилере.
Бесконечный цикл неожиданно завершился хорошим ударом тяжёлого сапога в бок. Затем в приоткрытые глаза раскалёнными штырями впились лучи света, выбив из существования ещё секунд на десять. Прямо над головой зазвучали шаги. Сначала грузные, тяжёлые, в две или больше пары ног, а за ними и обычные, лёгкие и неторопливые, человеческие. В комнату (если это всё же была комната) ввалились три фигуры. Обладатели тяжёлых сапог и нравов были одеты в чёрные кожаные плащи и доставали бы макушками потолка, если бы здесь имелся потолок. Цветные круги перед глазами и слепящий свет не позволяли разглядеть и половины происходящего, но отползая в сторону Абилат уткнулся спиной в стену, свет же, видимо, сочился из распахнутой двери.
— Безнадёга. — С ленцой в голосе буркнул самый невзрачный из этой компании человек и отправил несколько указующих жестов в муть, где, вероятнее всего, находился другой угол комнаты. Один из громил тут же с невероятной для существа такой комплекции скоростью прыгнул в указанном направлении, отхватил фрагмент от лежащей там некоей кучи тряпья и швырнул его, будто мяч, в тут же подставленный вторым мешок. Туда же один за другим отправились и другие комья серой ткани. Приложив усилие, Абилат сфокусировал зрение на одном из них и испуганно охнул. Странное существо играючи швыряло из одного угла в другой не матерчатые мячи, а людей. Большая их часть при этом оставалась безучастной к происходящему, разве что некоторые нервно вздрагивали и издавали нечленораздельные хрипяще-булькающие звуки, должно быть, долженствующие выражать слова благодарности. Теперь юноша понял, почему мерзостный смрад вызывал скорее беспокойство, чем рвоту — он более чем на половину состоял из запахов различных болезней в очень запущенных стадиях. Что-то наконец щёлкнуло в голове, проясняя, если не всю картину происходящего, то, по крайней мере, большую часть. Странное помещение без потолка представляло собой некое подобие лазарета. Точнее, попросту свалки, куда отправляли больных и тех, кто по каким-то причинам не может двигаться самостоятельно. То, что в одну, с позволения сказать, палату, нельзя швырять просто раненых и умирающих от крайне заразных болезней, очевидно, было всем по одному месту.
— Подождите! У него просто рука... Стойте! — Из темноты угла, шатаясь, вышла (впрочем, большую часть пути она уже просто ползла, не в силах удерживать собственное странно распухшее в верхней части тело) женщина. Одна рука её так разбухла, что напоминала скорее мешок, чем человеческую конечность, плечо и часть шеи, видневшиеся из-под драного балахона, были покрыты кровоточащими язвами, так что Абилат зажал рот рукой и чуть не прокусил до крови собственные пальцы, сдерживая испуганный вопль. Ему однажды приходилось помогать лечить ожоги полицейским, попавшим под раздачу при поимке очередного грешного магистра, пока штатный знахарь добирался к ним с материковой части Гажина. Работу он, конечно, сделал, да так, что сэр Тойхи, прибыв на место, отпутсил пару ободряющих шуток насчёт того, что теперь может с чистой совестью отправляться на покой, но неприятные картинки потом ещё долго не желали отлипать от мысленного взора, несмотря на то, что его соседка и, по совместительству, опекунша — леди Эльна по окончании миссии отпаивала героя камрой и утверждала, что чем раньше насмотришься на всякие мерзости, тем легче будет потом... Так вот, с тем, что сейчас хваталось за полы лоохи скривившегося от отвращения мужчины, стоявшего в дверях, ни в какое сравнение не шли все былые происшествия вместе взятые. Оправившись от шока, Абилат перевёл взгляд с женщины в тот угол, откуда она вышла, просто чтобы смотреть на что-нибудь другое, и сразу понял причину её криков. Около стены, завёрнутый всё в то же грязное тряпьё, сидел мальчишка со сломанной рукой. Должно быть, её сын. Неизвестно, задела ли его та же болезнь, но выглядел он несколько приличнее, чем окружающие.
— П...П-Постойте. — Для того, чтобы голос звучал сколько нибудь отчётливо, пришлось хорошенько закашляться, до рези в горле, и сплюнуть на грешный пол липкую жижу, скопившуюся во рту. — Я могу его вылечить. — На большее не хватило воздуха в лёгких, но, кажется, "начальник" заинтересовался. Даже громилы на момент замерли, вопросительно косясь в их сторону. Их тщедушный командир, тем временем, снисходительно, сверху вниз, глянул на Абилата и раздражённо фыркнул:
— Ты сам себя-то видел, знахарь? — Последнее слово было сказано с явной издёвкой, но парень не обратил на это внимания, точнее, просто проглотил насмешку. Магистры с ним, пусть хоть вслух ржёт, если хочет. Если удастся заставить его уйти, многим здесь наверняка можно будет помочь. Как же жаль, что он раньше не проснулся... Женщина же, сидевшая теперь у ног "тщедушного" (на фоне "громил", конечно), воззрилась на Абилата почти со священным благоговением, тот невольно вздрогнул под её взглядом. — Себя вылечить не можешь, а туда же. Или просто время тянешь? — Ответом ему были только умоляющее поскуливание матери предмета обсуждения и взгляд инициатора собственно обсуждения, в который он постарался вложить как можно больше уверенности.
— Ну валяй. — Внезапно смилостивился этот не внушающий доверия господин, пожал плечами и ухмыльнулся. — У тебя ровно десять минут. Не больше, но, может быть, меньше, если мне надоест на это смотреть. А так можешь делать что хочешь. — Его подчинённые без доволнительных команд оказались в двери, одновременно "не мешая" и на всякий случай заслоняя проход.
Абилат дёрнул головой — вроде как кивнул, и подскочил с пола, тут же, впрочем, шмякнувшись обратно. От долгого лежания на грешном камне ноги почти перестали двигаться. Тихо зашипев от досады, он поволочился в нужный угол на четвереньках. Разумеется, помогать никто не собирался. Обернувшись на короткий пронзительный визг, заметил сапог одного из громил стоящим на пальцах перепуганной женщины, которая, видимо, дёрнулась было в сторону своего ребёнка, и обворожительную улыбку соглядатая.
— Девять.
Секунды тянулись отвратительно долго и в то же время ускользали песком сквозь пальцы. Упав наконец рядом с едва дышащим тельцем, Абилат первым делом проверил, жив ли ещё мальчик и нет ли у него других проблем помимо изогнувшейся углом в совершенно неправильном месте руки. Хвала магистрам, никаких проблем не было. Простой перелом — работа на несколько минут. Возможно, удастся и матери помочь. К счастью, разум несколько прояснился и не разделял панику всего остального организма, что позволяло быть уверенным в собственной работоспособности.
— Семь.
Спрашивать, почему не восемь, он не рискнул. Просто положил подрагивающие ладони на руку пациента и попытался сконцентрироваться. Вдруг что-то резко и сильно потянуло за полу лоохи, так что парень охнул и едва не оказался снова лежащим на полу — непозволительная роскошь.
— Сдался он тебе? Почти труп, разве не видно? Кости одни. Не дури, мальчик, помоги живым. — Позади него стояла другая женщина, почти старуха, требовательно впившись в рукав Абилата, будто бы ему было куда бежать.
— Подождите. У меня совсем мало времени, я сначала помогу ему... — Не тут то было. Уже на слове "время" стало понятно, что собеседница ничего не воспринимает. Должно быть, безумна, но в адской смеси запахов различных болезней было не различить. Не дослушав фразу, она лихорадочно задёргалась, тихо взвыла и с силой впилась длинными ногтями в его запястье, пытаясь оттащить в сторону. Юноша вскрикнул от боли и наконец обернулся к ней, после чего вовсе потерял дар речи, хотя, конечно, орать хотелось даже больше, чем от боли. Старуха была больна анавуайной. Лицо её стекло почти целиком, из плывущей цветной каши таращились только два дёргающихся глазных яблока и торчали кривые зубы, то и дело начинающие бодро пережёвывать такую же размякшую верхнюю челюсть.
— Шесть... — Сапог как бы невзначай поднялся с пальцев обезумевшей от смеси надежды и гнева матери, та сразу же бросилась к месту действия, но почему-то не к сыну, а чтобы схватить Абилата за вторую руку. — Пять! — В голосе уже внаглую улыбавшегося во все зубы мужчины слышался неприкрытый азарт и наслаждение нехитрым процессом отсчёта чужого времени. Не иначе поспорил со своими громилами на пару корон, разорвут ли на части молодого лекаря к концу партии, или он сам расшибётся о стену.
— Да прекратите же! — Взмолился юноша, уже едва не плача от осознания близящегося конца дикого представления. Он попытался мягко оттолкнуть напирающую старуху. Та гневно каркнула, отклонилась назад и полетела на пол, поскользнувшись на собственной растёкшейся ступне. Уже мало похожее на человеческое, тело взвизгнуло и затихло. Сломала шею.
— Четыре!
Абилат осел на пол — просто упасть ему не позволяла "поддержка" второй женщины, к счастью, чуть менее сумасшедшей, или просто вконец перепуганной происходящим.
— Быстрее, пожалуйста... — Простонала она с такой болью, что парень всё же очнулся и смог отвести взгляд от мёртвой. Парень судорожно сглотнул вязкий ком, застрявший было в горле, и снова положил ладони на руку то ли спящего, то ли просто находящегося в шоке мальчика. Сердце, которое, как утверждают, в таких случаях обычно уходит в пятки, почему-то билось в самой голове, заставляя её раскалываться на части. Четыре минуты. Успеть будет крайне сложно, но он должен.
— Три.
К счастью, мать больше не предпринимала попыток схватиться за руки, а просто сидела рядом, надрывно и хрипло дыша почти над самым ухом. Остальные "пациенты", на которых Абилат успел кинуть быстрый взгляд, смотрели на неё с суеверным ужасом, так что, кажется, новых нападок ему не грозило. Ещё минуты две...
— Надоело. Ты просто тянул время. Ничего ведь не можешь. — Заявил вдруг "тщедушный" с наигранной скукой в голосе. Глаза его горели радостью и сумасшедшим удовольствием.
— Вы сказали десять минут. — Опешил юноша, впрочем, не прекращая лечение. Теперь действительно нужно потянуть время. — Время нужно. Вы же видели, я всего минуты две... — Чуть не захлебнувшись воздухом, протараторил он.
— Я сказал, "или пока мне не надоест". Я дал тебе шанс, ты не справился, всё по-честному. — Мягко, растягивая слова, напомнил мужчина и поднял вверх руку. Юноша с ужасом обернулся на грохот и скрежет за спиной, секунду спустя раздался очередной полный ужаса и боли вой, было в нём, правда, нечто ещё более жуткое, чем до этого.
С неба спикировало нечто вроде мелкого уродливого дракона, ухватило мальчика поперёк шеи узкими челюстями и сомкнуло их, тряся головой из стороны в сторону как давешняя сумасшедшая старуха. Абилата с ног до головы забрызгало кровью, он вздрогнул и замер, уже не находя сил на внешние проявления охватившего его ужаса. Чьи-то ледяные руки сомкнулись на его шее.
— Ты ведь обещал... — Прорыдала мать бедного мальчика. Драконообразная тварюга отвлеклась от терзаемого тела и с прожорливым интересом взглянула на пока что живую потенциальную добычу. Сзади послышался истеричный смех, с небольшим опозданием к своему господину присоединились дружным гоготом и громилы.
— Добро пожаловать в Мормору! — Всё с теми же истеричными нотками возопило это чудовище, хлопая в ладоши с радостью ребёнка, жгущего лупой муравьёв.
— Абилат! — Его с силой встряхнули за плечи, только теперь почему-то инициатор жестокого насилия над больной головой оказался не за спиной, а прямо перед ним. В глазах снова помутилось, а в ушах зазвенело. Бедняга тихо взвыл и замахал руками, сам не соображая уже, что пытается таким образом сделать. — Тихо, всё в порядке... Кошмар приснился? Прости, я услышала как ты кричал, когда была в гостиной и решила проверить, всё ли в порядке. — Скороговоркой пробормотал знакомый голос. Леди Эльна пришла...
«Приснится же такое...» — С явным облегчением подумал юноша, потирая саднящее от свежих глубоких царапин запястье.
— Это...?

Отредактировано Абилат Парас (2014-01-11 15:32:08)

Здравствуйте.) Дайте, пожалуйста, тему.

Шурф Лонли-Локли
Благодарю, завтра будет написано.)

Андэ Пу
Приняты, сэр.
Средство связи мне в ЛС предъявите, пожалуйста, какое-нибудь. Асю, или скайп.

Сотофа Ханемер
Темы для поста:
1. Сотофа проводит над Магистром Нуфлином психологическую "терапию", отговаривая его продавать Иафах одной богатой и предприимчивой леди (Гледди Ачимурри);

2. К леди Сотофе приходит девушка, которая хочет поступить в Орден Семилистника. Однако, способностей к магии у молодой особы нет. Леди Ханемер отказывает кандидатке так, чтобы та ушла без обиды и злости на Орден;

3. Изготовление подушки Питрахи.

На выбор.
Желаю вдохновения.)

Итак, что же вы хотите увидеть(услышать), почувствовать от меня?

Здравствуйте.
Сэр Рогро хотел бы получить тему для пробного поста.

Свобода.

Разумеется, в Холоми тоже не так уж и сковывали, не давая и пальцем шевельнуть, однако сейчас, выходя за её стены, Рогро впервые за много лег смог вздохнуть полной грудью.

Скоро должен был подойти паром, который благополучно доставит его на другой берег – в город. Отсюда были видны иногда причудливые дома, разного цвета крыши. Город жил, город пах жизнью, город дышал.
И как можно было упустить года созидания сей красоты? Просто невозможно!

Высокий довольно худой мужчина с чуть смугловатой кожей, причёсанными тёмными волосами, не менее тёмными глазами и очерченными скулами подставлял лицо ветру, вдыхая поначалу кружащий запах свободы. Вновь. Снова он глядел не из камеры на зеленоватые воды великого Хурона, снова чувствовал его солоноватый запах, снова беспрепятственно глядел в довольно светлое небо, практически лишённое всевозможных облаков и прочих помех солнцу.

Вообще, в мыслях сэра Жииля давно теплилась назойливая, но до сей поры невыполнимая идея газеты. Доселе ничего подобного в Ехо не было, так что все новости и сплетни следовало передавать путём «из уст в уста». Однако так долго продолжаться не может, как думал Рогро. Ведь не до всех доходят экстренные и интересные новости. Как быть людям, совершенно необщительным? Или же тем, которым просто по характеру не гоже обмениваться сплетнями с каждым новым знакомым в трактире?

Вот этим вопросом будущий главный редактор газет «Суета Ехо» и «Королевский голос» мучился последнее время. В прямом смысле не спал ночами и всё выдумывал, как это всё будет выглядеть и с чего начать. Прежде всего следовало бы начать с обустройства помещения редакции, наём писателей, которые смогли бы создавать статьи, или же первое время справляться самому. Про себя Рогро уже прикидывал, во сколько это ему обойдётся, какой у него будет график, жалование, и прочее. В общем, сделал себе план на ближайшие пару лет.

О да, то были действительно грандиозные планы.

И не столько по причине свободы он смог снова вздохнуть полной грудью, сколько по причине понимания, что теперь давняя мечта сможет стать вполне себе материальной реальностью. Это вряд ли можно называть восторгом (от восторга ведь обычно «задыхаются», а не наоборот). А так же вряд ли можно назвать трепетом или чем-то в подобном роде. Это было торжество фантазии и мечты. Торжество, гордость и самоуверенность, заставлявшая держать осанку ещё более идеально, ещё выше вскидывать чуть щетинистый подбородок.

Ноги в мягких угуландских сапогах медленно несли Рогро к месту, где должен был пришвартоваться уже видневшийся на водной глади паром. Сэр Жииль телом, со всеми потрохами, сейчас находился на выложенной гладкими камнями брусчатке, тонкой лентой тянувшейся по острову Холоми, однако разум его витал где-то далеко, явно не в этом Мире, а где-то в параллельном, где Рогро уже довольно богатый и бывалый человек, прославившийся своей газетой, которую когда-то, ещё, кажется, когда был в Холоми, решил назвать «Суета Ехо». В тех грёзах сэр Жииль широко улыбался, что-то обсуждая с очередным интервьюируемым и записывая информацию на небольшую самопишущую табличку.

Даже воспоминания о бывалом и причинах попадения в ту самую Холоми как отшибло. Предвкушение воплощения сокровенной идеи поглотило героя Смутный Времён с головой. Разве что по воде от радости не побежал, вопя: «Да! Да! Ура!». Но к тому шло.

Однако из мыслей его выдернул совсем близкий звук разговоров и шума воды под паромом. Тот почти пришвартовался.

Рогро ошалело поглядел на это зрелище, мол, каких Тёмных Магистров происходит? Я же только что был редактором единственной в Ехо газеты… Ах да!..

Встряхнув головой, молодой мужчина снова улыбнулся, поправил тюрбан неприметного серо-сиреневого цвета и шагнул на паром. Там его ждала неизвестность, мечта на свой страх и риск, новая жизнь и совершенно новый город, лишённый большей части чудес. Известный трепет перед неизвестностью имел место быть, но Рогро твёрдо сказал тебе: «Не дрейфь. Ты не раз добивался того, чего хотел. И сейчас добьёшься!»

Ослиное упрямство так и закипело. Теперь нет дороги назад. Только напролом – ломая лбом все возникшие на пути стены-препятствия, только так. Иначе не пробьёшься. Но этого-то как раз Жииль совсем не боялся. Он надеялся не потерять то загадочное «я» в веренице событий. Это и есть самое трудное, когда самозабвенно идёшь к мечте.
Не потерять себя.

И не потерял.

Вижу Вас как наяву.) Можно тему?

Пардон-те, что так непозволительно долго не выкладывал пост...