Иногда за ошибки молодости приходится отвечать всю жизнь. Об этой печальной стороне человеческого бытия сэр Шурф был осведомлен очень хорошо. Сколько человек были водворены в комфортабельные камеры тюрьмы Холоми или высланы за пределы Соединённого Королевства лишь потому, что им не посчастливилось угодить под крылышко сэру Джуффину Халли в качестве воспитанника? Следовательно, Лонли-Локли превосходно понимал, насколько ему повезло. Жизнь, с которой он уже готовился расстаться, широко и лучезарно улыбнулась ему, щедрым крылом просыпав на голову Безумного Рыбника свои лучшие дары. Так что теперь его ответственность перед новым поручением могло стимулировать одно лишь стремление не подвести своего учителя в глазах Великого Магистра Ордена Семилистника. Сам он готов был принять на себя любую причитающуюся кару – Тотохатта, правда, расстроится, но что поделать, за всё следует платить. Однако, сэр Шурф давал себе отчёт, что его помощь потребуется наставнику. Поэтому придётся доказать, что он действительно заслуживает места в Тайном Сыске, а не просто угодил туда по протекции. Кстати, в том случае, если бы Лонли-Локли считал, что не способен функционировать в отведённой ему должности, он отклонил бы даже предложение Чиффы.
Сэр Шурф спокойным шагом, без спешки, но и не пытаясь оттянуть неприятный момент, подошёл к двери, ведущей в кабинет Магистра Нуфлина, остановился перед ней и постучал – четыре раза с одинаковым интервалом между ними.
-Хорошего дня, сэр, - присутствие такого крупного источника магии, а, заодно, и недовольства, он чувствовал замечательно, поэтому не опасался попасть впросак, адресовав приветствие пустующему помещению, - Разрешите войти? – Лонли-Локли был осведомлён о том, что его ждали, так что это было всего лишь обычной данью вежливости.
На душе у него было спокойно и ясно. Там не осталось места для груза забот или тяжести тревог. Только умиротворение и чёткое, узкое и прямолинейное, как лезвие бритвы или прочерченная на листе бумаги ровная линия, понимание того, что требуется сделать. Всё, это единственное, чему нашлось у него место. Терзаться ожиданиями или изводить разум догадками – бессмысленное и пустое дело, которое только измотает и отнимет силы. Помимо того, сэр Лонли-Локли абсолютно ни на что не надеялся и был в принципе готов к худшему – то есть, к смертной казни. Он не размышлял о том, было бы такое решение правительства в его отношении справедливым или нет, просто принял бы как должное. Это называется субординацией – когда решение вышестоящих, каким бы то ни было, не обсуждается. Аксиома. Истина в последней инстанции. Нечто столь же непреложное и необоримое, как факт того, что огонь обжигает, а вода – мокрая. Хотя, магия позволяла изменять это, но естественными, натуральными способами трансформировать природу данных явлений не представлялось возможным. Это не означало, что сэр Шурф так уж согласится с любым вердиктом с тупой покорностью, но возражать и защищать себя он намеревался лишь в рамках, допускаемых законом.

Сэр Шурф, чинно устроившись в кресле и сложив руки, сегодня - без защитных рукавиц, скрывающих Перчатки Смерти, и, соответственно, без самих Перчаток, и внимательно выслушал "разъяснения" Великого Магистра Ордена Семилистника. Благо, после уроков Чиффы Лонли-Локли мог с абсолютно нейтральной, непроницаемой миной выслушивать любые речи, лозунги, заявления, объявления. Не раздражаясь на ложь или излишнюю витиеватость и многочисленность оборотов, не выдавая своей скуки из-за длины озвучиваемого текста или недоумения по отношению к несомому в таковом смыслу. Таким образом, рот разомкнул он на витиеватую тираду Великого Магистра, в которой ему почудилась тень некоего ехидства, желание слегка уколоть, какое бывает у хулигана, за партой перед которым сидит отличник - не больно, но так, чтобы зубрила дёрнулся, подскочил, отвлёкся от своих заумных материй и вернулся в мир простых людей. Однако, сэр Шурф лишь с лёгким недоумением спросил – у самого себя, разумеется, озвучить такое вслух его и под пыткой не заставили бы, - отчего Магистр разоряется на прописные истины, вместо того, чтобы приступить к делу сразу. Он изучал этого человека, будто драгоценную редкость из заморских краёв, диковинную, невиданную. И, в первую очередь, отметил, что о дыхательной гимнастике Нуфлин Мони Мах, кажется, вовсе не слышал, или же считал ниже своего достоинства использовать столь явно шарлатански-прикладные приёмы. Ещё бы, это не протестировано, не заверено и не одобрено его консилиумом знахарей и Старших Магистров – Шурф, кстати, удивлялся, что разношёрстная компания последних умудрялась одобрять хоть что-то, не потонув либо в склоках между собой, либо в раскормленной бюрократии. Кодекс Хрембера, однако, наваяли весьма оперативно и даже более-менее внятным языком. В отличие от инструкции работникам Тайного Сыска, к слову.
Ну, если Великому Магистру удобнее изъясняться с ним так – пожалуйста. Он не против. И не за. Ему, Лонли-Локли, всё равно. Даже если бы тот встретил его голым, на вершине дуба, причём предложил бы устроиться там же, рядышком, и ещё стал бы беседовать в стиле только-только сошедших на берег из затянувшегося рейда моряков, каких было полно в каждом порту каждой страны их прекрасного Мира.
Вместо каких-либо слов в ответ сэр Шурф отвесил короткий согласный кивок, достаточно почтительный для того, чтобы не вызвать агрессивную реакцию, но и не выглядеть дешёвым подхалимством. Высокомерие Мастера Пресекающего не позволило бы ему угодничать и перед Его Величеством, и даже перед самими Тёмными Магистрами. Такой уж это был человек. Несгибаемый, упрямый, своенравный – недаром столь необходимым для него менее, чем полвека назад, стало обуздание своей нравной и необузданной натуры. Достаточно внушить себе, что тебе безразлично всё, происходящее вокруг, за что ты не отвечаешь, что не относится непосредственно к твоим обязанностям, да и это ты выполняешь по необходимости, а не личной заинтересованности и какому-то особому желанию.

Сэр Шурф и в этот раз сумел ничем себя не выдать, лишь приподняв брови на микроскопическое расстояние. О, да, о его "психологической травме" были осведомлены едва ли не все обыватели Ехо – насколько знал Лонли-Локли, то его прозвище даже в качестве заклинания, грозящего призвать злого духа для непослушных детей, использовали. Есть чем гордиться, не то слово. Но не то чтобы сэру Шурфу было неприятно, постыдно или болезненно вспоминать обо всём том – он воспринимал себя как совершенно новую личность, и на чудачества своего прежнего "я" смотрел с лёгкой симпатией даже – как взрослый на поведение ребёнка, который с помощью проб и ошибок проходит своё становление в жизни, обучается чему-то, что-то приобретает. Ведь опыт – всегда опыт, и, с этой точки зрения, его эскапада с дырявыми аквариумами оказалась весьма полезной. Хвала Магистрам – хотя, почему каким-то там неведомым Магистрам, сэр Джуффин Халли таковым никогда не был, - что удалось избежать летального исхода. Следовательно, вычёркивать эпизод с Безумным Рыбником из памяти Лонли-Локли не собирался – напротив, хотел бы как можно подробнее его восстановить в воспоминаниях, ибо не годится легкомысленно и расточительно разбрасываться драгоценными крупицами, которые удалось заполучить из рук судьбы. Как бы ни были горьки её подарки – она не имеет обыкновения вручать что-либо кому-то без причины.
Да и разве так уж плохо то, что получилось? Всё обернулось сияющей дорогой в будущее, ради преуспевания в котором он заново учился заботиться о себе самом в настоящем. И сколько удивительных открытий получил взамен утраченного умения радоваться? Не счесть.
-Не извольте беспокоиться, сэр, моей власти над ним вполне достаточно для того, чтобы более не доставлять никому дискомфорт, - нейтрально-лояльным тоном проговорил он с безразличием, которое можно было, применительно к его случаю, считать безупречно вежливым, - Если это Вам кажется недостаточным аргументом, Вы вправе отдать распоряжение избавить столицу от моего присутствия – любым способом, который покажется Вам подходящим, - кто-то мог бы подумать, что Лонли-Локли издевается. Откровенно, между прочим, нарываясь. Но нет – он всего лишь озвучил то, что действительно думал, напомнив об одной из элементарных данностей, одновременно свидетельствуя таким образом о том, что прекрасно осведомлён, в каком положении находится и сколь мало от него сейчас что-либо зависит. Равно как и о собственном равнодушии к итогу "собеседования". В конце-концов, если Магистр Нуфлин замыслил избавиться от него – сэр Шурф уже не выйдет из Иафаха, что бы ни говорил и ни делал. Поэтому он решил всего лишь вести себя естественно.

Лонли-Локли в очередной раз молча и даже беззвучно кивнул, впрочем, было заметно, что он предпринял это движение исключительно из вежливости, мол, ладно, совершит ненужное, лишнее, дополнительное действие, потому что на слова собеседника положено отвечать хоть какой-то реакцией. Также от сэра Шурфа за версту разило тем особым настроем, когда человек совершенно одинаково принимает и приглашение на пир у Его Величества, и собственное препарирование полусотней ненормальных учёных Магистров на ритуальном столе. Ни один мускул лица не то что не дрогнул – ничто не намекало, что они у Мастера Пресекающего вообще способны это делать. Легко поднявшись, он послушно проследовал за Великим Магистром – с таким видом, будто направляется на похороны, притом усопший ему абсолютно незнаком, но, ради приличия, мину требуется нацепить строго соответствующую принятым установкам и шаблонам.
Между прочим, для сэра Шурфа всё это не было притворством – он действительно абсолютно НИЧЕГО не испытывал. Пока что, во всяком случае. Как взял себя в руки и успокоился – так всё и отшибло. Все отпущенные сэру Лонли-Локли эмоции остались в Доме у Моста, и ещё в личном пользовании у сэра Тотохатты Шломма, в качестве этакого сувенира – ну, а вдруг товарищ уже не вернётся? Хоть будет, что вспомнить.
«Не могу я здесь сгинуть, что бы старик для меня там ни изобрёл. Кто за Тотохаттой приглядывать будет? Нельзя бросать Мастеров Преследования одних, убегут по следу и сгинут. Сколько талантливых молодых ребят так погибло?»
Да плевал Мастер Пресекающий Ненужные Жизни, даже если бы все незнакомые ему Мастера Преследования, равно как и представители всех вообще существующих профессий, дружно пропадут пропадом, без привета и прощания, но позволить, чтобы то же случилось с Тотохаттой, он едва ли не физически не мог. Вот эта-то мысль и заставила его полностью собраться и сосредоточиться… Хотя нет, то и другое он призвал, ещё только переступая порог резиденции Ордена Семилистника, а вот вышел из состояния философской отрешённости в стиле "будь что будет, не посрамить учителя – и достаточно" только сейчас. Потому что нащупал очень подходящую причину во что бы то ни стало бороться за себя. Не то чтобы и впрямь планировал пустить всё на самотёк – после "обработки" Хумгатом за ним подобного не водилось, однако, Лонли-Локли больше не было настолько подавляюще всё равно на собственную участь. Вместо "выживу – добро, не будет получаться выжить – что поделаешь, приму" стало "обязательно уцелею и доберусь обратно". Он не умрёт здесь. Ни в коем случае. Не зря ведь Чиффа так гонял его, не позволяя ни вдохнуть спокойно, ни выдохнуть – ах, простите, только это и позволяя, вот уж чего точно сколько угодно – так это дыхательной гимнастики, но больше никакого отдыха порой на протяжении нескольких суток.

Странно, пожалуй, доверять человеку, о котором собственный наставник постоянно отзывается самое мягкое как о старом стервятнике. Однако, тем не менее, такого Лонли-Локли почему-то всё равно не ожидал. Не так топорно, прямо лобовое нападение и без малейших обиняков высказанное мнение, дуэльной перчаткой хлещущее по лицу - и посмей только попытаться не обратить внимание. Сам себя уважать перестанешь, да и по стенке размажут. Следующим приёмом - точно.
-Значит, вот как… - взгляд сэра Шурфа потемнел, но остался внимательным, собранным и почти спокойным. Сердце сделало попытку выписать несколько предательских пируэтов, однако, Лонли-Локли медленно вдохнул побольше воздуха и задержал дыхание, а затем очень медленно выпустил тот из лёгких, которые даже слегка обожгло каким-то неприятным ощущением, правда, не удалось понять, исходит ли оно от чувств, лежит ли в его основе самовнушение, дала ли такой побочный эффект применённая сэром Мони Махом магия, или просто тело протестовало против подобного с ним обращения. Тогда и хладнокровная логика вернулась к нему. А,  заодно, и гордость. Он бы не стал тешить Великого Магистра зрелищем разгула своего сумасшествия, даже если бы с его самоконтролем дело обстояло во много раз хуже, а сам бы Мастер Пресекающий, не сходя с места, легковерно и безоговорочно признал его фарс за правду. Обман? Конечно. Во всяком случае, сэр Шурф сомневался, что Магистр Нуфлин стал бы лично пачкать руки об его устранение – зачем, если можно приказать, а под  боком имеется огромная орава могущественных магов, готовых исполнить любое приказание руководителя Ордена Семилистника. Хотя, конечно, про этого колдуна говорили столь много нелицеприятного, что, пожалуй, всего следовало бы ожидать. Но, в таком случае, почему ещё в Смутные Времена не прикончил? Хотел посмотреть на безумие – тогда этого у Шурфа имелось хоть отбавляй, вот и обращался бы, а теперь, увы, Лонли-Локли не будет давать себе волю просто ради чьего-то удовольствия, вне зависимости от того, будут его убивать или нет, - Простите за мою дерзость, я понимаю, что Вы не обязаны давать мне какое-либо обоснование и тратить своё бесценное время на приговорённого к смерти, но не могли бы Вы всё же привести объяснение подобному вердикту? – с такой интонацией сдержанного достоинства мог бы разговаривать законный властитель государства, возведённый на эшафот. Он не заискивал и не собирался умолять о пощаде – ещё чего не хватало, но сделалось так интересно, что умирать с этим ощущением остро и пронзительно, почти до головокружения, не хотелось. Сэр Шурф не взывал к апелляции, пересмотру приговора, просто хотел в доскональности разобраться, после чего, вероятно, с чистой совестью умер бы. Да, Лонли-Локли проговорил всё это как человек, которого в принципе удовлетворила бы обычная отсылка на его прошлые прегрешения. А их, что ни говори, нашлось бы на его счету прямо-таки навалом, за треть, по идее, уже уничтожить можно бы. Что он, разумеется, замечательно понимал. Просто Чиффа уже помог поверить, что у него, дурака, есть второй шанс. Призрачный и сопровождаемый огромным количеством тяжёлой каждодневной работы над собой, но наличествует. Честное слово, вот как обманутому ребёнку обидеться впору бы. Но эта горькая эмоция, наждачно натирающая самолюбие, почему-то не приходила, хоть силком тащи её – никак не давалась, упиралась, поэтому Шурф лишь отметил себе, что, пожалуй, ему сейчас положено испытывать нечто вроде. Наверно. Пожалуй что. Но и хорошо, что этого нет, слишком уж оно мешало бы и отвлекало.

Казалось бы, что мешало ему проверить, как Магистр Нуфлин отразит пару дюжин Смертных Шаров. Или, на худой конец, уйти Тёмным Путём… Но нет, увы. Отступать и прятаться в безопасное место Шурф не собирался. Атаковать, позволяя записать на свой счёт ещё и нападение на важнейшее лицо в государстве, тоже. Лонли-Локли даже преисполнился какого-то мрачного восхищения.
-Это… Не… Всё… Не так ли? – с торжеством детектива, распутавшего затянувшееся и трудное дело, даже пусть и ценой жизни, но самостоятельно, своими силами и умом, каким-то чудом, ценой огромных усилий, прохрипел Лонли-Локли.
Изящный план: вычистить самых опасных противников Ордена Семилистника чужими руками, а потом убрать исполнителей.
Этак получается - всё, что когда-либо говорили о Нуфлине Мони Махе негативного, правда. Низкий, подлый, лживый параноик. В борьбе, конечно, чистоплюи с нежными ручками и идеалистическими представлениями не выживают, но чтобы опуститься до такой степени…
Однако, ему уже можно об этом не тревожиться. Вот уже и взгляд мутнеть начал, а веки – смыкаться, верхние опускались будто под тяжёлым грузом.
«До Чиффы он не доберётся… Тот не такой дурак, чтобы сидеть на месте и ожидать, когда настанет его очередь…» - это почему-то успокаивало сэра Шурфа. Сам он, что уж тут скрывать, действительно, пожалуй, получил что заслужил, но Кеттариец так просто не попадётся, - «Простите, Джуффин… Я оказался на редкость дурным учеником…»
И в эту-то секунды перед его меркнущим взором сверкнули светлые раскосые глаза, а донельзя знакомый голос рявкнул:
-Твоё дыхание – вопрос жизни и смерти. Никогда у тебя ещё не было более важного дела, чем это.
Да. Настоящий учитель знает, как поглотить всё внимание своего воспитанника до последней капли, чтобы тот навсегда усвоил урок. И Лонли-Локли, не сходя с места, широко распахнул загоревшиеся полубезумным, бешеным, пронзительно ярким блеском глаза, из чистого упрямства, забыв, что находится в подвале Иафаха, забыв про Нуфлина, Ехо, Эпоху Кодекса и Смутные Времена, все прочитанные книги и услышанные истории, чувства, переживания, лица знакомых, всё своё прошлое и настоящее без остатка, полностью сконцентрировался на упражнении и заставил себя сделать вдох. Настоящий глубокий вдох, очень медленный и во всём такой, как полагалось. Тут же заклятие Великого Магистра куда-то подевалось. Между Шурфом и Нуфлином словно бы выросла незримая защитная стена.
-Ломаете комедию, Магистр, - холодно обронил Мастер Пресекающий Ненужные Жизни, - Если решили убить – убивайте без этих дешёвых фокусов. Хотя, я полагаю, в Вашем возрасте иных развлечений уже не предвидится, - и если бы он издевался и иронизировал, но нет же. Он смотрел на своего убийцу с искренним сочувствием человека, который видит кого-то, чьи лучшие дни остались далеко позади, а ожидается лишь склочная и беспросветная старость. Человека, понимающего, что и с ним это произойдёт, дайте только дожить до преклонных лет. Что, судя по тому, как всё обернулось, очень вряд ли, - В этом случае, надеюсь, Вы получите удовольствие от процедуры моей ликвидации, - отчеканил Шурф, разве что только поклон не отвесил. Зато смотрел абсолютно спокойно. Стараясь не показывать, как его тело ликует от каждого глотка воздуха. Даже такого – воздуха подземелий.

К сожалению, в те дни сэр Шурф ещё не успел свести знакомство с сэром Максом, и, следовательно, узнать такое полезное в каждом из его смыслов слово, как "иезуит", а то не преминул бы воспользоваться им в адрес Магистра Нуфлина. Это был единственный способ сказать о том правду, не опускаясь до ругательств.
«Это Вы-то не зверь? А сколько людей из-за этих пресловутых ошибок отправились на кладбище? Многие из них были весьма неплохи, просто им на пути вовремя не подвернулось собственного Чиффы, способного вправить мозги на место, и в этом вся разница между мною и ими… Сколько крови у Вас на руках? Спокойно ли Вы спите по ночам, Магистр Нуфлин? Да я действительно лучше умру, чем приму Ваше снисхождение...»
Стиснув зубы и сухо поджав губы, Лонли-Локли небрежно процедил:
-Благодарю.
И поблагодарить действительно стоило – за то, что не стал унижать ссылкой или тюремным заключением. Не то, чтобы Шурфу было так уж принципиально, где проживать, однако, принимать помилование от Мони Маха было противно. Просто противно. И эта гордость, это неизмеримое высокомерие, это чёткое сознание себя и своего выбора, так и запечатлелись на его лице. Он не боялся смерти. Приучил себя не бояться. Когда всерьёз обдумывал, каким способом ему оборвать своё существование… Когда на Зелёном Кладбище Петтов смотрел в спокойные и одновременно насмешливые глаза Кеттарийского Охотника… Когда ожидал, что погибнет от руки сэра Лойсо Пондохвы… Когда различал сквозь пелену бреда и боли мстительные черты мёртвого лица Магистра Кибы Аццаха… Нет уж, хватит. Некоторые вещи внутри человека рано или поздно просто отмирают. И, кажется, страха собственной гибели в нём не осталось уже ни капли. Если умрёт быстро – ожидающие на границе адепты Ордена Ледяной Руки не успеют его поймать. Но, даже если и смогут – Лонли-Локли верил обещанию Чиффы, верил, что тот не оставит его посмертно в их власти. И о Тотохатте позаботится – тот ведь без присмотра пропадёт. Мастера Преследования часто не могут как следует держать себя в руках, такому сгинуть - легче лёгкого.
«Спасибо за всё, Чиффа…»
Он даже сумел улыбнуться, чувствуя, как останавливается в груди сердце. Почти торжествующе - но, на самом деле, просто как человек, который не изменил себе до конца.

На какое-то мгновение глаза сэра Шурфа сверкнули, его взгляд подошёл бы Верховному Правителю всея Вселенной, перед которым оказался самый нерадивый из его холопов. Однако, он не позволил себе ни единого слова упрёка в адрес Великого Магистра, не разрешил своему лицу выказывать недоумение, растерянность, досаду или гнев, всего лишь тактично и флегматично осведомился:
-Прошу прощения, но я не могу уйти… - а хотелось бы, хотелось оказаться как можно дальше от этого сто раз проклятого места и как следует вымыться после общения с Нуфлином, ощущение замаранности здорово действовало на нервы, - …не прояснив вопрос о моей профессиональной пригодности. Был бы признателен, если бы Вы дали себе труд огласить окончательный вердикт.
В конце-концов, именно в этом, а не в бесплатной мишуре, которую устроил этот наполовину выживший из ума и страдающий тяжёлой, уже не подлежащей лечению формой паранойи старик, состояла цель визита Мастера Пресекающего в Иафах.
Только теперь Лонли-Локли понял, что один из них неминуемо был должен дрогнуть. Но, если сэр Мони Мах ожидал этого от него, он крупно просчитался с методами. Шурф не гарантировал, что его абсолютно ничем невозможно было затронуть, но подходить к проблеме стоило с совсем другой стороны. И действовать иными категориями. Глубже. Не так топорно и примитивно. А то - любимый метод проводить разборки у воинов Арвароха в точности таков же.
Взялся убивать – убивай. Или сдохни, пытаясь это сделать, либо после того как сделал, если иначе не выходит… Не из ненависти к объекту, не ради какой-то выгоды, а просто потому, что такое дело ты себе избрал. Всё, абсолютно всё и всегда, необходимо доводить до финала, даже если тот окажется твоим собственным. А от того, что вытворил Магистр, так стойко пованивало шкурничеством, что бывшего Безумного Рыбника едва не вывернуло от отвращения к этому человеку. Похоже, интриги и обустройство мелких неприятностей недругам – всё, на что ныне тот остался способен. Что было – окончательно выдохлось в Смутные Времена. И куда только пропадают способности? В своё время Нуфлин Мони Мах являлся лучшим, даже Чиффа это признавал… А теперь что?