Кого я никогда не пойму и не приму – это лицемерных людей. И я имею в виду не маску "для собственного удовольствия", как у сэра Джуффина Халли, не забывчивость, когда у человека действительно выпало из памяти обещание, не переменчивость настроения и плохое понимание самим индивидом того, что он творит. Я подразумеваю осознанное, намеренное, продуманное введение в обман, а также подпольные игры и двурушничество. Когда пытаются подползти ближе к тому, кто обладает властью и находится в фаворе, настраивают людей друг против друга так называемыми "приватными задушевными разговорами", используют как разменные фигуры в своей многоходовой игре. Я ненавижу ложь и плохо умею это делать, чтобы сказать неправду, мне приходится убеждать себя в истинности того, что я говорю. Омерзительно. Иногда требуется, жизненно требуется, не спорю, и тогда приходится выбирать, следовать ли принципу искренности или пожертвовать жизнью кого-то, кто доверен тебе. Или выбирать между обманом и собственной жизнью, когда пафосно и красиво пожертвовать собой тебе никак не с руки, потому что слишком многое от твоей сохранности зависит. Нет, я не ханжа. И я многое видел и терпел, многое сам натворил… Однако. Есть предел, за которым я бы уже спокойно принимать не стал. А разрываю отношения я сразу и навсегда. Поэтому и не тороплюсь прибегать к столь радикальной мере, для этого тому, кто желает добиться от меня подобного, придётся потрудиться.
Такое со мной, между прочим, уже происходило. Когда я рассердился на Чиффу, использовавшего меня в качестве приманки против Лойсо. Я до сих пор не определился, было ли это подлостью или разумной необходимостью. Сказал ли мне учитель всё так, как обстояло на самом деле, или заговаривал зубы моей некстати очнувшейся совести – хотя, то чувство я бы так не назвал, и вообще никак бы не назвал, слишком многое там было намешано, а я и толики выразить не смог, ввиду отсутствия обыкновенных физических сил на тот момент. С одной стороны, терпение даже у меня не бесконечно, и, если бы не его объяснение, я попросту отказался бы иметь с ним какие бы то ни было дела в дальнейшем, причём, вполне вероятно, даже если бы альтернативой была смерть. И Чиффа всё это отлично знал. С другой – он совершенно точно не желал мне зла. И посвятить во все тонкости дела заранее не мог, иначе я, как уже указывал – неважный плут, не справился бы с ролью. Понимаю. И смирился, иначе я бы не оставался его учеником. Однако, какой-то странный привкус горечи остался. Почему? Надеюсь, что это – всего лишь слабый след, оставшийся после трещины на моей гордости.
А вот, кстати говоря, что можно сказать про самого Лойсо? Лицемерие в совокупности обаянием – оружие ещё более страшное. Потому что, даже зная, что тебя желают провести, хочешь поверить. Довериться. Открыться. Глупая маленькая рыбка, подцепленная на кривой железный крюк, который вспорет ей все внутренности и разорвёт рот.
Лицемерие и неспособность в принципе действовать иначе – вот то, чего я, раз обнаружив, никогда не прощу до конца. Даже если вынужден буду мириться и уживаться с таким человеком.