…Рассказ окончен, и Франк убирает свои песочные часы, Триша, спохватившись, начинает собирать со стола посуду, а Макс и сегодняшний гость устраиваются в саду, за невысоким столиком в беседке. Обычно беседку из окна прекрасно видно, но сегодня вечерний туман особенно густой – стелется по саду белыми щупальцами, поднимается ленивыми клубами, и нахально прячет силуэты гостей от любопытных глаз Триши – только и видно, что золотистый свет фонаря да огромные тени слетевшихся к нему ночных мотыльков. А вот голоса почему-то слышны отчетливо, будто Макс и его старинный знакомец по-прежнему сидят в кофейне, и Триша замирает, укрывшись за стойкой, задерживает дыхание – вдруг спугнет это странное чудо? Подслушивать, говорят, нехорошо, но бывшая кошка твердо уверена – это суеверие только на людей и распространяется. Не умеют они хранить чужие тайны, ну а кошкам это по праву рождения положено, так уж все устроено, и менять это замечательное положение дел – дураков нет. А разговор в саду и вправду происходит интересный – с другой стороны, сегодняшний гость неинтересные разговоры вести просто не способен, уж в этом-то Триша уверена.
- Ну и историю вы нам рассказали, Махи, - говорит Макс, и чудится Трише в его голосе легкая укоризна, хотя, казалось бы, за что укорять? История была чудесная… - Я, конечно, подозревал, что в Кеттари в Эпоху Орденов было весело, но чтоб настолько…
- Ну только не говори, что ничего подобного не ожидал, ни за что не поверю, - лукаво отвечает гость, и Триша тут же представляет, как он ухмыляется в рыжие свои усы. – И что шеф твой далеко не всегда строил из себя ходячее совершенство, ты наверняка и без меня был в курсе.
- Да уж, - усмехается Макс. – Я вот вас слушал и думал – а что, если пригласить сюда Джуффина, да и устроить вам «очную ставку», а? Знаю, что вам нельзя больше видеться, но здесь-то другое дело, тут пока еще многое можно, пока граница несбывшегося пролегает за оградой этого сада – ну, по крайней мере, так Франк говорит, а ему я почему-то верю безоговорочно…
- Не стоит, - спокойно отвечает Махи. – И не потому, что нам «нельзя» - здесь и вправду можно, а толку-то? Нам, если честно, и говорить-то не о чем. Я все равно в курсе его дел, а ему мои дела пока не по зубам… Тут ведь какое дело – разорвать связь с учеником не так уж сложно, и на каком-то этапе совершенно необходимо. Сложнее не поддаться искушению вмешиваться в его жизнь, когда есть такая возможность. Я, как ты знаешь, уже ни во что не вмешиваюсь – просто права не имею, а то ведь могу и разнести ненароком парочку чересчур хрупких реальностей… А ведь хочется иногда. Как посмотрю, что творит до сих пор этот сумасшедший кеттариец – волосы дыбом становятся, уже подумываю, не сбрить ли их совсем, твоему шефу под стать…
- Что, например? – с интересом переспрашивает Макс.
- Да вот посмотреть хоть на тебя – черт знает что такое у него получилось, - неожиданно ехидно отвечает гость, и через пару мгновений оба собеседника от души хохочут.
- Вот уж, что правда, то правда, - отсмеявшись, подтверждает Макс. – А вот, кстати, хотел у вас спросить… получается, нам с Джуффином тоже однажды придется этот ритуал проводить? Ну, разорвать связь, вы же сами говорили… все-таки, я его ученик, хоть и не самый прилежный.
- Ну, положим, связь вы уже разорвали однажды, - голос Махи становится серьезней. – Когда расставались в Тихом Городе – помнишь ведь? Только можно подумать, это что-то решило. Ты ведь не просто его ученик, ты – его создание, и этого никакими ритуалами не изменить. Впрочем, это как еще посмотреть на причинно-следственные связи, вполне может оказаться, что сначала ты его создал, а потом он тебя, по крайней мере, я б не удивился – очень уж это в вашем духе! Так что не делай такие грустные глаза – никуда твой Джуффин от тебя не денется.
- Вот спасибо, отличная новость! – смеется Макс. – И почему вы ее мне сообщаете с таким мрачным видом, хотел бы я знать?
- Да потому, - веско говорит Махи, - что ненаглядный твой шеф сам загнал себя в безвыходную ловушку.
Слова его будто тяжелыми камнями опускаются на дно окутавшего беседку туманного моря.
- Ловушку? Где? Какую? – сбивчиво спрашивает Макс. Триша его не видит, сколько ни всматривается в туман – бесполезно, но отлично представляет, как он сейчас напрягся, подался вперед, впился пальцами в деревянную столешницу, так, что аж костяшки побелели – знает она эту его манеру.
- Да нигде, - досадливо отмахивается бывший – и ныне бессменный – кеттарийский шериф. – Ты, небось подумал, что я говорю про какое-нибудь место вроде этого вашего Тихого Города? Можешь расслабиться, сэр Макс, сидит твой шеф сейчас в Ехо, в своем любимом кресле, и вешает отборную лапшу на уши юной леди Шиморе Тек, если помнишь такую… Не о том речь.
- Айсу все-таки взяли в Тайный Сыск? – по голосу Макса слышно, что он сейчас невольно улыбается. – Впрочем, о чем я… Махи, вы же знаете, до меня все доходит туго, и не с первого раза, и не в той интерпретации… Объясните по-человечески, что за ловушка?
- Ловушка, созданная его собственными руками, - загадочно отвечает Махи, и умолкает ненадолго – судя по звукам, раскуривает трубку. От его огнива отскакивают разноцветные искры – целый ворох, их даже сквозь туман видно.
- Видишь ли, - неторопливо начинает он, закурив наконец, - Джуффин с детства привык сражаться за место под солнцем, вечно что-то всем доказывать, взваливать на себя ответственность – как правило, больше, чем он способен вынести… Со временем, конечно, я его от этих игр отучил, как и от многих других. Но в историю со спасением Мира он все равно вляпался, причем, заметь, без какой-либо инициативы с моей стороны. Сам заговорил о сменщике для Менина, сам вызвался… Это, впрочем, отношения к делу почти не имеет. Удивительно, какие глупые мелочи иногда к этому грешному делу отношение имеют… Например, тот факт, что отец Джуффина сбежал еще до его рождения и больше в Кеттари не показывался. Ну подумаешь, эка невидаль, обрюхатил беспутный охотник на лис честную крестьянку, да и пошел своей дорогой! А вот поди ж ты… Уж не знаю, что творилось в голове у этой несчастной, только сына она воспитывала, мягко говоря, так себе. В общем, парень вырос в твердой уверенности, что отец его бросил, потому что он был для него недостаточно хорош. Знаю, звучит идиотски, но вот как-то так примерно он и думал, сам того не осознавая. И неосознанно же стремился все время доказывать обратное. Из таких вот брошенных мальчишек и вырастают спасители мира – или разрушители, это уж как карта ляжет… Да магистры с ним, с Миром! Спасли же вы его, в конце концов… Только вот какая штука – создавая тебя, Джуффин еще был непростительно далек от совершенства. Он и сейчас далек, и не смотри на меня так удивленно! Был бы он совершенством, сидели бы мы с ним вдвоем на окраине Кеттари да кофе попивали… впрочем, нет, со мной он и тогда сидеть не захотел бы, знаю я его… В общем, создавая тебя, Джуффин совершенно некстати вспомнил, каково это – когда никто тебя не любит, и собственному отцу на тебя плевать, и мальчишки на улице ублюдком дразнят, и прочее, прочее… Сам-то он, понятное дело, от воспоминаний о тяжелом детстве давно не страдает, но помнить – помнит.. Вот и создал, сам себе наперекор, такое диво дивное, которое все любят… А ты сам не замечал разве, сэр Макс, что ты, как тот грешной червонец, нравишься всем? Мятежным магистрам и их дочкам, ветрам иных миров, зачарованным городам, буривухам, и прочим неведомым тварям… Думаю, Джуффин не поленился в свое время прочесть тебе длинную лекцию о том, как в погоне за любовью к себе мы упускаем настоящие чудеса. И все это верно, только об одном он забыл упомянуть – как желание быть любимым, не найдя себе выхода, так и сидит занозой в сердце даже самого могущественного колдуна.
Махи умолкает, глубоко затянувшись, и, похоже, продолжать не собирается, но Макс, разумеется, не позволит ему спокойно докурить.
- Махи, я ничего не понял, - жалобно сообщает он собеседнику. – Вы говорили про какую-то ловушку, потом про любовь… и при чем здесь я?
- Ох, и тяжело же с тобой, - вздыхает за стеной тумана невидимый Махи. Триша тихо хихикает, и тут же зажимает рот ладошкой. Она-то уже все поняла, даром что кошка. А с Максом действительно непросто, зато – ой как интересно! И весело временами…
- Наверное, Джуффин не раз говорил тебе, да ты и сам убеждался, что ему, по большому счету, на все пофигу, - досадливо поясняет тем временем старый шериф. – Так вот, тут он слегка кривил душой. Ему не пофигу, разумеется, на загадки Вселенной. На собственное развитие – ну, это как раз ладно бы. Но тут еще эта грешная стабильность мира – дался ему этот Мир! Давно бы сбежал в Хумгат да отправился путешествовать, так нет, сидит, охраняет Сердце Мира, ненаглядную свою столицу, на которую ему тоже почему-то очень даже не наплевать… И еще ты. К твоей судьбе, Макс, он далеко не равнодушен, что бы он по этому поводу не плел.
- Надо же, - теперь у Макс удивленный голос, словно он только что совершил великое открытие. – А я-то думал, что Джуффин уже достиг этого вашего совершенства… Ничто его не волнует, ничто из равновесия не выведет – слишком он для этого опытный и мудрый.
- Ага, слышал бы ты, что он творил, когда вернулся из Тихого Города, сильно усомнился бы в его мудрости, - ворчливо отзывается Махи. – Хотя откуда тебе знать? Сотофу ты в гости пока пригласить не додумался, а при сотрудниках он, понятное дело, не раскисал, держал лицо. Ну а мне Сотофа присылала зов пару раз, советовалась, что с ним делать… Впрочем, ладно, справился же он, в конце концов. Пьяным над Хуроном не летал – и то спасибо…
- А что, и такое случалось когда-то? – хихикает Макс, и тут же становится серьезным. – Так что было-то?
- Скучал он по тебе, вот что, - коротко отвечает Махи, и беседку ненадолго окутывает тишина.
- Вы будете смеяться, Махи, но я такой дурак, - вздыхает наконец Макс. – Я ведь и правда думал, что он даже сюда не придет… ну, ладно, один раз – придет, ему же страшно интересно, во что я превратился теперь… Но, честно говоря, я пребывал в твердой уверенности, что я Джуффину больше не нужен. Миссию я свою выполнил, о чем еще говорить…
- Конечно, не нужен, - подтверждает Махи. - И он, поверь мне, очень рад этому факту. Потому что наконец-то он может тебя просто любить.
Триша каким-то шестым чувством ощущает, как Макс замирает, кусает губу, смотрит на собеседника настороженно и недоверчиво. Сиреневые сумерки сгущаются понемногу, вплетаются в косы тумана темными лентами, гонят в окно душный аромат цветов, приглушают звуки. Кажется, уже никто не нарушит тишину, но Макс наконец заговаривает вновь.
- Любить? Меня?..
- Ох, дырку над тобой в небе, ну не меня же, - ворчит Махи. – Ну что ты покраснел, будто я тебе скабрезности какие рассказываю? У слова «любовь», знаешь ли, много значений и оттенков. И когда проживешь под тысячу лет, перестаешь их различать. Вот уж на это Джуффину точно пофиг, можешь мне поверить. Любовь есть любовь, к сыну ли, к другу, к ученику, к женщине, мужчине… И да, не нужен ты ему, как инструмент по спасению мира – больше не нужен, и это, поверь, к лучшему. Думаешь, легко ему было тебя воспитывать, учить всем этим чудесам, и знать, каждую секунду помнить, какая судьба тебе уготована? Восхищаться своим творением, удивляться твоим талантам, заново открывать себя – в тебе, те стороны, что, казалось бы, давно погребены под ворохом удобных масок… врать напропалую, очаровывать, затягивать в паутину чудес, обещать счастливое будущее, и при этом помнить, все время помнить… ну что там такое, Макс?
- Да ерунда, мошка какая-то в глаз залетела, - преувеличенно бодро отвечает Макс. – Сейчас я ее… Так что вы говорили?..
- Я говорил о том, что невозможно создать такое чудо, как ты, без любви, - безмятежно продолжает Махи. – И о том, что Джуффин своими руками создал себе ловушку – тебя. Не учел он, создавая существо, которое невозможно не любить, что сам станет первой жертвой этого «невозможно»… И отступить от плана, пойти наперекор судьбе – тоже невозможно… ну, как выяснилось, почти невозможно. Но ведь он этого не знал. Знаешь, почему, когда тебя чуть не заграбастала Черхавла, твой шеф не рвался тебя спасать? Он ведь всерьез рассматривал вариант, что ты сбежишь в Мир Бликов, и признавал за тобой право на этот шанс – шанс получить свободу от его планов, от собственной судьбы…
- Триша! – голос Франка, как гром с ясного неба. – Ты чего там застряла? Яблоки в погреб отнесла уже?
Триша спохватывается – забыла совсем, а ведь этим яблокам никак нельзя подолгу оставаться в тепле, они и вкус потеряют, и светиться перестанут, скорее их в погреб!
Когда она возвращается, Макс обнаруживается в кофейне – копается в стопке открыток на полке за стойкой, улыбается виновато, но решительно – удивительное сочетание, у кого другого на лице увидела б – не поверила бы ни за что, ну да это же Макс, у него и не такое получится.
- А гость уже ушел? – спрашивает Триша. Макс кивает рассеянно.
- Ушел, дела у него… Но ты не переживай – завтра у нас еще гость будет. Всего один, но тебя обрадует, думаю!
- Джуффину открытку пошлешь? – уточняет Триша и тут же немного смущается от собственной смелости. А с другой стороны, кому же еще?
- Ага, - обезоруживающе улыбается Макс. – И как ты догадалась? Впрочем, ты у нас умница, это я дурак, вечно мне очевидные вещи приходится на пальцах растолковывать, сколько раз мне говорили – живу, как во сне, перед самым носом ничего не замечаю… Но ничего, теперь-то я умнее буду, надеюсь, исправляться еще не поздно.
Триша пропускает мимо ушей его тираду – если Максу так уж хочется себя ругать, пускай. Никто другой ведь все равно на такое не решится. Вот сэр Джуффин разве что.
- Что ты ищешь там, может, помочь?
А Макс действительно как будто что-то ищет в стопке, разложил открытки на стойке веером, перебирает, рассматривает.
- Тут была одна такая, с лисичками, - поясняет он. Триша вытаскивает наугад одну – на ней действительно ушастый смешной зверек, похожий на лису.
- Вот эта?
- Не-а, - Макс мотает головой, отросшие волосы падают на уши растрепанной копной. – Там двое было лисят нарисовано. Непременно надо, чтобы двое, понимаешь?
Триша понимает. Чего уж тут не понять-то. Они перебирают стопку вместе, и через минуту Макс торжественно выуживает нужную открытку, одним прыжком усаживается за стол и начинает грызть карандаш, думая над посланием.
- А вы с Джуффином гулять пойдете или тут посидите? – Трише очень не хочется отвлекать Макса от раздумий, но такой важный вопрос сразу надо прояснить. Потому что, если гости останутся на ужин, а не отправятся бродить в тумане всю ночь напролет – а с них станется, знает она их… то непременно надо приготовить яблочный пирог. Джуффину понравится, он и в прошлый раз ее пирог хвалил.
- А я не знаю, - пожимает плечами Макс. – Ничего не знаю… нет, в одном я все-таки уверен. Когда Джуффин придет, я его обниму крепко-крепко, и не отпущу, наверное, целую вечность… И скажу ему, что я идиот, каких еще поискать, а он, небось, засмеется и скажет: «Тоже мне новость…»
- Тогда я все-таки сделаю пирог, - решает Триша.
Следующий день пролетает незаметно, и когда Триша, внезапно спохватившись, смотрит в окно – а не вечереет ли? – там уже начинает свой танец привычный вечерний туман. Она выходит в сад, собирает в джезву вечернюю росу – сваренный на ней кофе чудо как хорош, главное, не перепутать ее со слезами бабочек! И замечает вдруг, что в дальнем конце тропинки замерли два силуэта. Серебристое лоохи Джуффина мягко мерцает в вечерних сумерках, а темная куртка Макса с этими сумерками почти сливается, и Триша с улыбкой отводит взгляд, видя, что Макс все-таки осуществил свою «угрозу», и думает, что пока длится эта его «вечность», пирог она все-таки испечь успеет.
Они заходят точно вовремя, как раз когда она вынимает пирог из духовки. Триша замечает, что они украдкой держатся за руки, точнее, это Макс ухватил бывшего начальника за руку, решительным и собственническим жестом – мол, моё, не отпущу ни за что, целую вечность или даже две. Триша знает, что «вечность» у Макса недолгая, до ближайшего дождя или что-то около того. И Джуффин это знает, но знает также, что такая вечность все же неизмеримо больше, чем ничего, и это знание прячется на дне его глаз, когда он улыбается вот так – приветливо и отрешенно, как человек, в распоряжении которого все тайны Вселенной, а самая главная из этих тайн сейчас держит его за руку, и чего еще остается желать для абсолютного счастья, вот разве что – куска яблочного пирога явно недостает, и Триша спешит к их столику с дымящимся подносом в руках, потому что абсолютное счастье – штука серьезная, и кто она такая, чтобы стоять у него на пути.

- Грешные магистры! Макс!!
И я ведь знал, что так будет. Что нынешний состав Малого Тайного Сыскного Войска завалится в кабинет начальника – все одновременно, они что, за время моего отсутствия приобрели привычку приходить на работу все вместе, или же просто Его Величество Гуриг VIII наконец осознал несоразмерность расходов на их содержание и приносимой ими пользы, и вся честная компания дружно переселилась в одно общежитие? Я знал, что будет шум и крики, и скачущий вокруг меня Нумминорих, и висящий у меня на шее Мелифаро, и перевернутый кувшин со вчерашней камрой покатится прямо под ноги Почтеннейшего Начальника, который войдет последним, прислонится к дверному косяку и будет глядеть на учиненное нами безобразие с показным умилением доброго дядюшки, готового простить что угодно своим любимым, хоть и шумным племянникам… Я увидел эту сцену во сне, кажется, в конце третьего года своих скитаний, если понятие «год» вообще имеет значение, когда путешествуешь по бесчисленным Мирам, что скрываются за дверями Хумгата – в каждом своё время… И, проснувшись под тремя солнцами – лиловым, изумрудным и черным - и не просите меня объяснить, что такое черное солнце! – я без колебаний шагнул в Коридор между Мирами, чтобы наконец позволить извилистым улицам Ехо забрать меня себе, как долгожданную награду за неведомые заслуги… впрочем, кто был наградой, а кто – призером, судить не берусь. Я пришел в непривычно тихий Дом у Моста – если кто-то и дежурил этой ночью, он сбежал по своим неведомым делам, подкупив всезнающего Куруша доброй порцией пирожных – уселся в кресло Почтеннейшего начальника, да так и уснул там, по старой привычке, и проспал до самого утра, пока не…
- Макс! Ты вернулся!
Меня тискают и тормошат и, в конце концов, спихивают с кресла – под общий радостный хохот.
- Возвращение блудного Макса, подумать только! – улыбка Джуффина так и лучится ехидством. – Что за трогательная сцена! Ещё немного, и я расплачусь, и вот это будет поистине страшное зрелище. По крайней мере, те немногие, что видели меня плачущим, давно и безуспешно бьются головами о стены Приюта Безумных…
- Я видел, - комментирует сидящий на шкафу Куруш, и все замолкают от неожиданности, уставившись на буривуха.
- В 225-й день 122 года Эпохи Кодекса, - невозмутимо уточняет птица. И я вспоминаю, что именно с этого дня началось моё заточение в Тихом Городе. Когда Джуффин вернулся в Ехо, а я остался…
- Всё-таки ты не очень-то разбираешься в человеческих отношениях, Куруш, - мягко отвечает шеф, и подходит к столу, чтобы нашарить что-то в верхнем ящике – не иначе, орехи для нашего умника. – Нельзя же вот так прямо ронять авторитет начальника в глазах подчиненных, в самом деле! И потом, с чего ты взял, что дело не в какой-нибудь грешной соринке, случайно залетевшей мне в глаз?
- И эту соринку звали Макс, насколько я мог разобрать из ваших… - пытается развить тему буривух, но орех оказывается в его клюве так быстро, что могу поклясться, тут не обошлось без магии какой-нибудь высокой ступени.
- И снова ты ошибаешься, милый, - голос Джуффина становится ещё мягче, словно он говорит с больным и обиженным ребенком. – Сэр Макс – не просто соринка в глазу, нет, он – настоящая заноза в заднице! И вот что мы будем теперь с этой занозой делать, ума не приложу.
- Кормить, любить и восхищаться! – нахально предлагаю я, и все восторженно хохочут, пожалуй, даже громче, чем шутка того заслуживает.
- Ну, по крайней мере, первый пункт нам вполне по силам, - соглашается шеф. – Надеюсь, ты не забыл, как добраться в «Обжору Бунбу»? Впрочем, наверняка забыл. Придется нам бросить все дела государственной важности и немедленно тебя туда сопроводить.
- Люди – несовершенные существа, - говорит нам в спину Куруш, когда дверь уже почти захлопывается за спиной Джуффина. И, подумав, неожиданно добавляет: – Буривухи, впрочем, тоже. Не забудьте купить мне пирожных.